суббота, 08 октября 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Этот фильм просто великолепен! Я конечно ожидал от него много, но я даже не мог себе представить, что этот фильм будет настолько ошеломителен! В нем продумано абсолютно все. От банального сюжета в стиле 90-х, что совершенно таки не портит фильм, а даже наоборот, до саундтрека. Саундтрек настолько отличный, что я пожалуй даже закачаю его себе на плеер, весь. Под эту красочную какофонию фильм получился особенно динамичный. Спецэффекты на высоком уровне и картинка получилась более чем достойная.
Также следует отметить первоклассную игру актеров. Глядя на их игру ты забываешь, что находишься в битком набитом зале, и что рядом с тобой сидит и откровенно ржет твой бородатый товарищ).
Идти всем! Не зависимо от пола, возраста, цвета кожи, национальной принадлежности и религиозных взглядов, ИДТИ и НАСЛАЖДАТЬСЯ !
Это один из немногих фильмов который вы будете пересматривать. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит!
P.S. Просто потрясающе и... тут можно много эпитетов приводить...Скажу только, что я под ТАКИМ впечатлением не был уже давно.
четверг, 12 мая 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Мороженное и мед провалили миссию возложенную на них =(
20:08
Доступ к записи ограничен
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Ice cream and honey help me to realize that everything "OK"
вторник, 10 мая 2011
00:23
Доступ к записи ограничен
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 08 мая 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
"Слишком долго эта запись ютилась в черновиках. Думаю лучшего время для публикации не будет."
Надо начать принимать успокоительное что ли. Руки трясутся, сердце заходится в аритмии, а душа превращается в пепел. Хочется напиться до одурения, чтобы уничтожить к чертям все афферентые нервные волокна. Напиться так, чтобы даже импульс в мозгу не проводился. Хочется построить огромную-огромную стену, которую никто не сможет сломать, за которую никто не сможет пройти или заглянуть.
И мне даже получилось это сделать! Мне получилось построить эту стену! Но что-то пошло не так и эта стена рухнула как по волшебству. Будто она была сделана не из прочного льда в 700 футов высотой и 300 футов глубиной, а из пенопласта какого-то.
Теперь стена будет толще, выше, а самое главное прочнее. Надоело ставить на сердце заплатки...
Надо начать принимать успокоительное что ли. Руки трясутся, сердце заходится в аритмии, а душа превращается в пепел. Хочется напиться до одурения, чтобы уничтожить к чертям все афферентые нервные волокна. Напиться так, чтобы даже импульс в мозгу не проводился. Хочется построить огромную-огромную стену, которую никто не сможет сломать, за которую никто не сможет пройти или заглянуть.
И мне даже получилось это сделать! Мне получилось построить эту стену! Но что-то пошло не так и эта стена рухнула как по волшебству. Будто она была сделана не из прочного льда в 700 футов высотой и 300 футов глубиной, а из пенопласта какого-то.
Теперь стена будет толще, выше, а самое главное прочнее. Надоело ставить на сердце заплатки...
пятница, 15 апреля 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Сидеть до глубокой ночи и писать долбанные рефераты!!
Блин да я сейчас сдохну просто!!
Ненавижу жаловаться, но какого хрена в конце-то концов!!
Просто дайте мне молотком по голове чтобы я успокоился.....(
Блин да я сейчас сдохну просто!!
Ненавижу жаловаться, но какого хрена в конце-то концов!!
Просто дайте мне молотком по голове чтобы я успокоился.....(
четверг, 14 апреля 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Ты откроешь глаза, ты увидишь свет
Ты почувствуешь то, чего больше нет
Ты откроешь глаза, ты увидишь нас
Ты станешь таким уже через час
Равномерно вдыхая воздух ночной
Ты уверен, что он всегда был такой
Ты спокоен в плену материнской груди
Ты явился на свет, ты снова в пути
Нам дышится вольно среди заборов
И это может быть
Мы пишем картины, создавая отходы
И это может быть
Мы любим, рожаем в пыли по горло
И это может быть
Мы дети большого города
Он дорог нам, мы с ним будем жить......
Ты почувствуешь то, чего больше нет
Ты откроешь глаза, ты увидишь нас
Ты станешь таким уже через час
Равномерно вдыхая воздух ночной
Ты уверен, что он всегда был такой
Ты спокоен в плену материнской груди
Ты явился на свет, ты снова в пути
Нам дышится вольно среди заборов
И это может быть
Мы пишем картины, создавая отходы
И это может быть
Мы любим, рожаем в пыли по горло
И это может быть
Мы дети большого города
Он дорог нам, мы с ним будем жить......
четверг, 24 марта 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
.....-Да на тебе лица нет, что случилось?
-Ничего. Все в порядке.
-И что же с нами делают эти женщины?
-Достают наше сердце через зад и засовывают его в миксер.
-Ну да. Наконец-то и ты это понял. Не прошло и века.
-Ты же знаешь что я привык верить людям.
-А тебе не кажется, что пора прекратить этим заниматься.
-Нет. В мире и так много зла, а я хочу чуть-чуть его улучшить. Пусть это будет и не заметно.
-Ох. Сколько можно? Успокойся, ничего у тебя не получится.
-Да. Наверно ты прав. Не может плохой человек изменить мир к лучшему.
-Ты опять за свое? Да ты не святой, это уж точно, но ты лучше многих.
-Плевать. Это ничего не меняет. Теперь я буду как ты.
-В смысле?
-Встречать, получать, что мне нужно, заказывать такси и провожать.
-Аминь.
-И мы умрем старыми и счастливыми.
-Знаешь, я не счастлив.
-Что? Не верю своим ушам.
-Да. Не важно кто ты. Мужчина или женщина. Тебе все равно захочется чтобы рядом с тобой был человек, которому ты сможешь не только верить, но и доверять. Чтобы в трудную для тебя минуту он обнял тебя и сказал, что все будет хорошо. Это произойдет все равно, рано или поздно. Только я тебе этого не говорил
-Я никому не скажу.
-Я знаю. И вот еще что: Если любишь, то не отпускай. Никогда.
-Так я и поступлю...
.......
-Ничего. Все в порядке.
-И что же с нами делают эти женщины?
-Достают наше сердце через зад и засовывают его в миксер.
-Ну да. Наконец-то и ты это понял. Не прошло и века.
-Ты же знаешь что я привык верить людям.
-А тебе не кажется, что пора прекратить этим заниматься.
-Нет. В мире и так много зла, а я хочу чуть-чуть его улучшить. Пусть это будет и не заметно.
-Ох. Сколько можно? Успокойся, ничего у тебя не получится.
-Да. Наверно ты прав. Не может плохой человек изменить мир к лучшему.
-Ты опять за свое? Да ты не святой, это уж точно, но ты лучше многих.
-Плевать. Это ничего не меняет. Теперь я буду как ты.
-В смысле?
-Встречать, получать, что мне нужно, заказывать такси и провожать.
-Аминь.
-И мы умрем старыми и счастливыми.
-Знаешь, я не счастлив.
-Что? Не верю своим ушам.
-Да. Не важно кто ты. Мужчина или женщина. Тебе все равно захочется чтобы рядом с тобой был человек, которому ты сможешь не только верить, но и доверять. Чтобы в трудную для тебя минуту он обнял тебя и сказал, что все будет хорошо. Это произойдет все равно, рано или поздно. Только я тебе этого не говорил
-Я никому не скажу.
-Я знаю. И вот еще что: Если любишь, то не отпускай. Никогда.
-Так я и поступлю...
.......
воскресенье, 20 марта 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Со мной что-то творится не то. Не знаю как объяснить, но это похоже как будто на муравье стоит камаз. Он конечно силен и может даже поднять вес в 50 раз тяжелее его самого, но это уже извините перебор. Тараканы есть у всех в голове, они различаются свей пришибленностью, качеством и количеством. Мои мне уже порядком надоели. За много лет они практически не меняются, а остаются теми же. Они надоели уже не только мне, но и всем остальным.
Однажды я услышал всем известное выражение: "У людей моего ранга два лица. Одно - напоказ, второе - я всегда держу при себе." Забавно, но я по чему-то раньше над этим не сильно задумывался. Во время сегодняшней прогулки я об этом вспомнил. И задумался. И понял что я даже не двуликий как большинство людей. Это открытие накрыло меня как цунами. У меня три лица. Одно - напоказ всем. Второе - только людям которых хорошо знаю, не обязательно друзьям. И третье, только тем людям доступно которых я действительно люблю. Лицо без фальши. Но стоит мне показать его, как люди начинают от меня отворачиваться. Я не знаю почему произошло именно так. Возможно это какой-то подсознательный механизм само сохранения.
Большинство знает меня по второму лицу. Веселый и непринужденный. Общительный и дурашливый. Но стоит мне прекратить шутить и безостановочно ржать, как все спрашивают: "Что случилось? Чего ты такой злой?" и тд и тп. А я не злой, я просто устал. Я вам что клоун чтобы вас веселить безостановочно? И мне все равно кто и как относится к клоунам, это всемирный стереотип смеха и радости, поэтому я его тут и применяю как метафору.
Почему когда другой человек начинает подобным образом грузится он отвечает этими же словами. А когда я устаю и говорю, что у меня ничего не случилось, все говорят что я злой. Надоело, честное слово надоело.
От чего я могу понять практически любого человека на 100%, а человека который сможет понять меня еще нет? Почему? Я так устал. Мне с детства внушали, что нужно быть хорошим, порядочным и ответственным человеком. И я старался. Я из кожи вон лез чтобы не разочаровать своих родителей. Я плевал и плюю до сих пор на свои интересы, душевное состояние, на все ради людей которые мне дороги. И что же я вижу в ответ? Правильно ничего. Их интересы выше моих в априори. Я знаю человека, который действительно жертвовал ради меня, но сейчас далеко отсюда. И редко я с ним общаюсь к сожалению =(.
На душе тотальная апатия и меня это бесит! Я не люблю слабость в самом себе. Ведь я должен быть вечен, непоколебим, силен, умен, но я не могу. Я стараюсь, но это не по моим силам - всем угодить и помочь. Я держу обещания, даже те которые навредят мне. Если я обещал, то я в лепешку разобьюсь, в червя превращусь, но сделаю. Даже если это будет на грани.
Мысли в голове бегают по кругу играя в кошки-мышки и это тоже раздрожает. Чувствую себя как Фродо несшый Кольцо Всевластия. Хочется кричать бегать прыгать смеятся плакать, хочется всего противоречивого. Но меня преследует чувство что мне врут, что меня обманывают...
Не обращайте внимание на этот бред. Я еле оставил себя чтобы дальше не писать...
Дайте кто-нибудь "Противотараканный мозговой аэрозоль".
Однажды я услышал всем известное выражение: "У людей моего ранга два лица. Одно - напоказ, второе - я всегда держу при себе." Забавно, но я по чему-то раньше над этим не сильно задумывался. Во время сегодняшней прогулки я об этом вспомнил. И задумался. И понял что я даже не двуликий как большинство людей. Это открытие накрыло меня как цунами. У меня три лица. Одно - напоказ всем. Второе - только людям которых хорошо знаю, не обязательно друзьям. И третье, только тем людям доступно которых я действительно люблю. Лицо без фальши. Но стоит мне показать его, как люди начинают от меня отворачиваться. Я не знаю почему произошло именно так. Возможно это какой-то подсознательный механизм само сохранения.
Большинство знает меня по второму лицу. Веселый и непринужденный. Общительный и дурашливый. Но стоит мне прекратить шутить и безостановочно ржать, как все спрашивают: "Что случилось? Чего ты такой злой?" и тд и тп. А я не злой, я просто устал. Я вам что клоун чтобы вас веселить безостановочно? И мне все равно кто и как относится к клоунам, это всемирный стереотип смеха и радости, поэтому я его тут и применяю как метафору.
Почему когда другой человек начинает подобным образом грузится он отвечает этими же словами. А когда я устаю и говорю, что у меня ничего не случилось, все говорят что я злой. Надоело, честное слово надоело.
От чего я могу понять практически любого человека на 100%, а человека который сможет понять меня еще нет? Почему? Я так устал. Мне с детства внушали, что нужно быть хорошим, порядочным и ответственным человеком. И я старался. Я из кожи вон лез чтобы не разочаровать своих родителей. Я плевал и плюю до сих пор на свои интересы, душевное состояние, на все ради людей которые мне дороги. И что же я вижу в ответ? Правильно ничего. Их интересы выше моих в априори. Я знаю человека, который действительно жертвовал ради меня, но сейчас далеко отсюда. И редко я с ним общаюсь к сожалению =(.
На душе тотальная апатия и меня это бесит! Я не люблю слабость в самом себе. Ведь я должен быть вечен, непоколебим, силен, умен, но я не могу. Я стараюсь, но это не по моим силам - всем угодить и помочь. Я держу обещания, даже те которые навредят мне. Если я обещал, то я в лепешку разобьюсь, в червя превращусь, но сделаю. Даже если это будет на грани.
Мысли в голове бегают по кругу играя в кошки-мышки и это тоже раздрожает. Чувствую себя как Фродо несшый Кольцо Всевластия. Хочется кричать бегать прыгать смеятся плакать, хочется всего противоречивого. Но меня преследует чувство что мне врут, что меня обманывают...
Не обращайте внимание на этот бред. Я еле оставил себя чтобы дальше не писать...
Дайте кто-нибудь "Противотараканный мозговой аэрозоль".
пятница, 18 марта 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Вот так всегда, если денег нет, то и не паришься. А стоит им появиться, так они сразу же стремятся куда-нибудь анагилироваться, разбежаться, скрыться, расщепиться. Да все что угодно!!!! Только не остаться в твоем кармане. Странно, раньше такого никогда не было. Мне всегда казалось, странным и диким когда суммы денег этак тысяч в 10 быстро тратятся (в моем смысле это за неделю например). Меня вседа интересовал один, только один вопрос: "КАК??!" А сейчас сам сижу и думаю: "КАК?" Куда я умудрился потратить за 10 дней 15000 рублей?. это по полторы штуки в день. Я человек который в школе и в университете не покупал себе еды, чтобы накопить себе денюжку и сходить куда-нибудь в выходные. И тут БАЦ(!) такие траты.
Я в ахуе от себя самого Дамы и Господа.
Я в ахуе от себя самого Дамы и Господа.
воскресенье, 20 февраля 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Говорят, есть на свете девушка. Она бродит из мира в мир. Девушку зовут Кет.
Говорят, у нее зелено-золотые глаза и светлая кожа. Волосы ее — черный водопад с красными отблесками, она носит корону — блестящее черное металлическое кольцо.
Она умеет находить Врата.
Начало этой истории утеряно для нас вместе с воспоминаниями о тех мирах, откуда она пришла. Есть ли у этой истории конец? Неизвестно. Но даже если она закончится, мы не узнаем об этом.
Мы знаем лишь часть легенды, короткий рассказ внутри бесконечно длинного пути девушки. Рассказ об одном мире, где останавливалась Кет, об одиноком певце Джоне Тэлоне и их короткой встрече.
В сумерках долина едва различима. Распухшее лиловое солнце висело над лесом, усталые лучи высветили блестящие черные стволы и призрачно-черные листья деревьев. Тишину нарушали лишь крики птиц-плакальщиц, вылетевших навстречу ночи, и мягкое журчание ручья, укрывшегося среди деревьев.
Сквозь невидимые Врата обессиленная и окровавленная Кет ворвалась в мир Джона Тэлона. На ней было белое платье, испачканное и пропитанное пОтом, и тяжелый меховой плащ, разодранный на спине. На руке, тонкой и изящной, кровоточили три длинных царапины. Пошатываясь, она остановилась на берегу ручья и прежде, чем опуститься на колени и перевязать раны, настороженно огляделась. Вода в ручье казалась темно-зеленой и подозрительной, но Кет умирала от жажды. Она напилась, вымыла руки и перевязала раны куском материи, оторванным от платья. Солнце опускалось все ниже.
Кет нашла укромное место среди деревьев и мгновенно уснула.
Ее разбудило прикосновение. Сильные руки легко подняли и понесли ее. Она попыталась освободиться, но руки чуть напряглись, и она не смогла шевельнуться.
— Не бойся, — произнес похититель, и она смутно различила в сгущавшейся тьме мужское лицо. — Ты устала, — продолжал он. — Наступает ночь. Мы должны укрыться до темноты.
Не в силах преодолеть дрему Кет не сопротивлялась. Она только спросила:
— Почему? — и не дождавшись ответа. — Кто ты? Куда мы идем?
— В безопасное место.
— Там твой дом? — пробормотала она.
— Нет, — ответил он тихо. Она едва расслышала. — Нет, не дом. Он никогда не был и не станет им.
Она услышала плеск, когда он переносил ее через ручей, и перед ними возник мрачный колеблющийся силуэт замка с тремя башнями — черная тень на фоне заходящего солнца.
«Странно, раньше его не было», — подумала она и уснула.
Проснувшись, Кет почувствовала устремленные на нее глаза. Она лежала обнаженная под грудой мягких теплых одеял в кровати под пологом. Но занавеси были подняты, а в углу комнаты в большом кресле, окутанный тенями, сидел хозяин.
Пламя свечей мерцало в его глазах, пальцы переплелись под подбородком.
— Тебе лучше? — спросил он, не двигаясь.
Кет села. Мелькнуло подозрение, и прежде, чем оно превратилось в уверенность, ее рука метнулась к голове. Корона была на месте — металл холодил лоб. Облегченно вздохнув, Кет откинулась на подушки.
Мужчина улыбнулся печально и задумчиво. Волевое лицо, темные, будто припорошенные инеем волосы, струившиеся локонами по плечам. Огромные глаза. Даже сидя, он казался высоким. И изящным: на нем были костюм и шапочка из мягкой кожи. Словно тяжелый плащ, его окутывала скорбь.
— Следы когтей, — произнес он. — Следы когтей, плащ и платье, разорванное на спине. Ты кому-то не понравилась?
— Чему-то, — пробормотала Кет. — Стражам. Стражам у Врат, — она вздохнула. — У Врат всегда есть стража. Семерым не нравятся те, кто переходит из мира в мир. Я им нравлюсь меньше всех.
Его руки медленно опустились на подлокотники. Он кивнул и заметил:
— Итак, ты знаешь Семерых и умеешь находить Врата. Корона, ну конечно. Я должен был догадаться.
Кет улыбнулась:
— Ты только сейчас догадался? Кто ты? Что это за мир?
— Это мой мир, — ответил он равнодушно. — Я присваивал ему тысячи имен, но ни одно из них мне не понравилось. Как-то раз мне удалось подобрать подходящее, но я забыл его. Это было так давно. Меня зовут Джон Тэлон. Вернее звали когда-то, когда имя имело значение. Теперь имя кажется мне чем-то ненужным, но я его помню.
— Твой мир, — протянула Кет. — Ты — король? Или бог?
— Бог, — ответил Джон Тэлон с легкой усмешкой. — И больше чем бог. Я тот, кем захочу быть. Здесь нет никого, кто оспорил бы мои права.
— Что ты сделал с моими ранами? — спросила она.
— Заживил. — Это мой мир. И у меня есть сила. Не та, которую я хотел бы иметь, но все же сила. — Джон нетерпеливо взмахнул рукой. — Думаешь, это невозможно? Из-за короны? Да, пока ты ее носишь, я не могу причинить тебе вреда. Но я могу помочь тебе, — он вновь улыбнулся и его взгляд затуманился. — Но не это важно. Даже если бы я мог, я не стал бы вредить тебе, Кет. Поверь мне.
Кет удивилась.
— Ты знаешь мое имя? Откуда?
Он встал, улыбаясь, пересек комнату и сел рядом с ней на кровать. Прежде чем ответить, он взял ее руку в свою и погладил.
— Да, я знаю твое имя. Ты — Кети Мэй, та, что идет из мира в мир. Горы выросли на месте равнин, солнце из алого сделалось лиловым с тех пор, как они пришли ко мне и сказали, что ты явишься сюда. Я ненавижу их, всех Семерых, и всегда ненавидел. Но той ночью я радовался, как ребенок. Они сказали мне только имя, но этого было достаточно. Обещание начала или конца... Обещание перемен. А любая перемена радостна в этом мире. Я был одинок множество солнечных циклов, Кет. Каждый цикл длился столетия. Лишь немногие события отмечали бег времен.
Кет нахмурилась. Она тряхнула головой, и в тусклом свете свечей по ее волосам пробежали красные искорки.
— Они настолько сильнее меня? — в тревоге спросила она. — Им ведомо будущее? Они говорили именно обо мне?
Джон ласково погладил ее руку.
— Они сказали: «Ты полюбишь ее», — прошептал он, голос его был все ток же печален. — Но нельзя назвать их пророчество великим. Я и сам мог бы сказать то же самое. Давным-давно — кажется, солнце еще было тогда желтым — я понял, что полюблю любого человека, появившегося здесь.
Кет проснулась на рассвете, когда яркие пурпурные лучи ворвались в спальню через высокие стрельчатые окна. Ночью окон не было. Ее новая одежда: просторная желтая туника, ярко-малиновое, украшенное драгоценностями платье и костюм цвета весенней зелени лежали рядом. Кет быстро оделась. Прежде чем уйти, она выглянула в окно.
Она находилась в башне, из окна виднелись выкрошившиеся каменные стены в треугольном внутреннем дворе. Две другие башни — тронутые временем каменные исполины, увенчанные коническими шлемами крыш со шпилями — находились в вершинах равнобедренного треугольника. Все было неподвижно, лишь ветер теребил серые флаги на башнях.
За стенами — ничего похожего на долину. Замок стоял на вершине высокой горы. Из окна открывалось нагромождение черных утесов, зубчатых скал и сверкающих ледяных пиков, искрившихся в лиловых лучах. Даже через плотно закрытое окно ветер казался холодным.
Кет быстро спустилась по каменной винтовой лестнице, пересекла внутренний двор и вошла в главное здание, пристроенное к стене замка. Она прошла анфиладу комнат — в одних царило запустение, другие были богато обставлены — прежде чем нашла Джона Тэлона.
Ее ждали удобное кресло и стол, заставленный кушаньями и напитками. Кет села, взяла горячий хлебец и улыбнулась. Джон улыбнулся в ответ.
— Сегодня я ухожу, — сообщила она между глотками. — Извини, Джон, я должна найти Врата.
— Ты говорила об этом ночью, — со вздохом ответил он. — Кажется, я напрасно так долго ждал.
На столе были мясо, хлеб, сыр, фрукты, молоко. Кет наполнила тарелку, потупилась, избегая взгляда Джона и повторила:
— Извини.
— Останься ненадолго, — попросил он. — Думаю, ты можешь себе это позволить. Разреши показать, что я могу в этом мире. Позволь спеть для тебя.
Его глаза, большие, темные требовательно вопрошали.
Она заколебалась.
— Чтобы найти Врата требуется время. Ты можешь отправиться со мной. Но, Джон, потом я уйду. Я обещала. Понимаешь?
Он с улыбкой пожал плечами:
— Хорошо. Но, послушай, я знаю где Врата. Я покажу их и сберегу твое время. Останься со мной, ну, хотя бы на месяц. Месяц по твоему исчислению. Потом я отведу тебя к Вратам. — Он с мольбой смотрел на нее. — За тобой охотились так долго, Кет. Разве, тебе не нужно отдохнуть?
Она задумчиво жевала яблоко, наблюдая за ним.
— Ты прав, — согласилась она наконец. — Если у Врат будет стража, ты мне поможешь. Месяц... это не так долго. В других мирах я жила гораздо дольше, — улыбка озарила ее лицо. — Да, ты прав.
Джон благодарно коснулся ее руки.
После завтрака он показал ей свой мир. Они стояли на балконе, на вершине самой высокой башни: Кет в темно-зеленом и Ларен, высокий и гибкий, в сером. Они стояли неподвижно, а Ларен перемещал окружавший их мир. Замок как бы летел над бурными морями, и змеиные головы на длинных черных шеях высовывались из воды, провожая их холодными взглядами. Он погружался в гулкие, мерцавшие мягким зеленым светом пещеры, сбивая башнями сталактиты. Стада белых коз блеяли на заливных лугах. Джон улыбнулся и хлопнул в ладоши: вокруг них выросли душные джунгли; обвивая друг друга гибкими ветвями, тянулись к небу деревья, благоухали огромные яркие цветы; на стенах замка кричали и прыгали обезьяны. Джон вновь хлопнул в ладоши, и стены очистились. Замок стоял на бесконечном пляже на берегу мрачного свинцово-серого океана. Все замерло, лишь в вышине кружили большие голубые птицы с полупрозрачными крыльями, сквозь которые просвечивало небо. Джон показал Кет множество других мест, и когда сумерки надвинулись на мир, вернул замок на гребень горы. Кет вновь видела внизу лес с черными стволами деревьев и слышала крики и стенания птиц-плакальщиц.
— У тебя неплохой мир, — заметила она, — поворачиваясь к Джону.
— Нет, — ответил Джон Тэлон. Руки его оставались лежать на холодных каменных плитах, он все также смотрел вниз на долину. — Я обошел его когда-то с мечом воина и посохом странника. Тогда я получал от этого удовольствие и по-настоящему волновался. За каждым холмом — новая тайна. — Он вздохнул. — Это было так давно. Теперь я знаю, что лежит за каждым холмом. Новая безлюдная долина. — Он взглянул на нее и привычно пожал плечами. — И все это мое.
— Тогда пойдем со мной, — предложила она. — Мы вместе войдем во Врата и покинем этот мир. Существуют другие миры. Может, они не столь прекрасны и необычны, но там ты не будешь одинок.
Он вновь пожал плечами:
— Ты говоришь это так легко. Я нашел Врата, Кет. Я пытался уйти тысячи раз. Стражи не остановили бы меня. Я входил, предо мной мелькал другой мир, и я вновь оказывался во дворе. Увы, я не могу уйти.
Она взяла его руку.
— Бедный... Так долго быть одиноким. Ты очень сильный, Джон. Я бы давно сошла с ума.
Он улыбнулся, но в улыбке его сквозила горечь:
— Эх, Кет, я сходил с ума тысячи раз. Они исцеляли меня, любимая. Они всегда исцеляли меня. — Он снова пожал плечами и обнял ее. Ветер становился все пронзительней и холодней. — Пойдем, — предложил он, — мы должны укрыться до темноты.
Они прошли в башню, вошли в ее комнату, сели на кровать под балдахином, Джон принес мясо, дочерна обгоревшее снаружи и розовое внутри, горячий хлеб, вино. Они ели и разговаривали.
— Почему ты здесь? — спросила она, пробуя терпкое вино. — Чем восстановил их против себя? Кем был раньше?
— Редко вспоминаю об этом. И только во сне, — ответил он. — Сны... я вижу их издавна. Я так привык к ним, что не могу сказать, где явь, а где видения, рожденные моим безумием. — Он вздохнул. — Иногда мне снится, что я был повелителем, великим повелителем иного мира. Мое преступление состояло в том, что я сделал народ счастливым. Обретя счастье, люди отвернулись от Семерых, и храмы опустели. Однажды я проснулся и обнаружил, что все мои слуги исчезли, исчез весь мой народ, исчез мой мир, исчезла даже женщина, которая спала рядом со мной. Но бывают и другие сны. Порой мне кажется, я был богом. Ну, почти богом. У меня были и сила, и власть. Они боялись меня, каждый по отдельности, но противостоять сразу всем я не мог. Они заставили меня сражаться. После битвы у меня осталась лишь часть силы, и меня упрятали сюда. Жестокая насмешка. Как бог я учил людей любви, свободе и радости. Всего этого и лишили меня Семеро. Но и этот сон не самый худший. Порой мне кажется, что я всегда жил здесь, и все воспоминания — ложь, ниспосланная мне для больших страданий.
Взгляд Джона устремился вдаль, глаза заволокло туманом полуугасших воспоминаний. Он говорил медленно, голос его — далекий неверный огонек, до которого никак не добраться — дрожал, уносил вдаль. Тоска и тайна звучали в его словах.
Джон смолк и очнулся.
— Ах, Кет, — воскликнул он, — будь осторожна в пути. Даже твоя корона не поможет тебе, доведись тебе встретиться с ними. Бледное Лацо, дитя Баккалона, растерзает тебя, Наа-Слаз насытится твоей болью, а Заагель душой.
Кет вздрогнула и заметила, что свечи догорают. Как долго она слушала его?
— Подожди. — Он встал и прошел сквозь стену там, где раньше было окно. С последним лучом солнца окна исчезли, стали гладкими стенами серого камня.
Скоро Джон вернулся с инструментом черного дерева. Кет никогда не видела ничего подобного. У инструмента было шестнадцать струн разного цвета. В полированном дереве отражались огоньки свечей. Он сел, упер инструмент в пол. Верхний край почти достигал его плеча. Задумавшись, он коснулся струн. Струны вспыхнули, и комната наполнилась музыкой.
— Вот мой единственный друг, — Джон улыбнулся и вновь дотронулся до струн. По залу поплыла медленно тающая музыка. Последние ноты были едва слышны, когда Джон провел пальцами по струнам. Воздух замерцал.
Музыкант запел:
— Я — повелитель вечности.
Но пуст мой удел...
...полились слова. Кет вслушивалась, пытаясь удержать их, но тщетно. Они касались ее, гладили, уносились вдаль, в туман и так же быстро возвращались. А со словами лилась и музыка — задумчивая и грустная, полная тайны. Кричащая и шепчущая обещания, нерассказанные сказки. Ярче запылали свечи, а цветные тары звуков росли, танцевали и сливались друг с другом, пока не расцветили всю комнату.
Слова, музыка, цвет — Джон смешал их и соткал для Кет видение.
Она увидела Джона, каким он был в снах — королем. Сильным, высоким и гордым, с черной, как у нее, шевелюрой и синими глазами. Он был одет в белое сверкающее одеяние: узкие, обтягивающие брюки, рубашку со свободными рукавами, широкий плащ, раздувающийся словно несомое ветром снежное облако. На голове — серебряная корона. У бедра сиял длинный тонкий меч. Этот юный Джон Тэлон жил в мире высоких шпилей и голубых каналов. Вокруг кипела жизнь: друзья, женщины и одна — любимая, которую он описал словами и отблесками гоня. Бесконечная череда счастливых дней, и внезапно — тьма.
Музыка застонала, свет потускнел, слова стали печальными и тихими. Кет увидела Джона, проснувшегося в непривычно пустынном замке. Она увидела, как он метался из комнаты в комнату в поисках людей, а затем выбежал наружу и оказался лицом к лицу с незнакомым миром. Она видела, как он покинул замок и направился к дымке над горизонтом, в надежде, что эта дымка — дым человеческого очага. Он шел, и все новые горизонты ложились ему под ноги. Солнце из голубого стало желтым, оранжевым, красным, а его мир оставался пуст. Он обошел его весь и, наконец, побежденный, захотел оказаться дома, и его замок возник перед ним. С тех пор белизна его одежд превратилась в туманную серость.
Но песня продолжалась. Проходили дни, годы, века, Джон уставал, сходил с ума, но не старился. Солнце стало зеленым, потом фиолетовым, и все меньше красок оставалось в его мире. Джон пел о бесконечных ночах, когда лишь музыка и воспоминания сохраняли ему разум.
Когда угасло видение, замерла музыка, унеслись вдаль звуки печального голоса, Джон улыбнулся и посмотрел на нее. Кет почувствовала, что дрожит.
— Спасибо, — пожав по привычке плечами, поблагодарил он; взял инструмент и покинул ее.
Следующее утро выдалось холодным и туманным, но Джон повел Кет охотиться в лес. Они преследовали пушистых белых зверьков — наполовину кошек, наполовину газелей. Зверьки оказались проворными, их нелегко было догнать, и зубов у них хватало. Непросто убить такого зверя, но для Кет это не имело значения. Догнать важнее, чем убить. Нечто необычное, восхитительное таилось в гонке по лесу. Впервые в жизни она держала в руках лук. На плече ее висел колчан со стрелами. Охотников окружали угрюмые деревья. Кет и Джон плотно закутались в серый волчий мех, и он улыбался ей из-под капюшона, сделанного из волчьей головы. Спавшие листья, прозрачные и хрупкие, как стекло, звенели и разбивались вдребезги под ногами.
В конце концов, не пролив крови, но приятно устав, они вернулись в замок, и Джон устроил в главной обеденной зале празднество. Они улыбались друг другу с разных концов длинного стола. Кет смотрела на облака за окном, спиной к которому сидел Джон Тэлон. Вдруг, окно оделось камнем.
— Зачем это? — спросила она. — Почему ты никогда не выходишь из замка ночью?
Он пожал плечами:
— На то есть причина. Ночи здесь... ну... нехороши, — он отпил из большой украшенной драгоценностями чаши. — Скажи мне Кет, в том мире, откуда ты начала свой путь, есть звезды?
Она кивнула.
— Да. Хотя, это было так давно. Но я помню. Ночи — очень темные, а звезды — яркие искорки, холодные и далекие. В их россыпи угадывались разные фигуры. Люди моего мира дали этим фигурам имена и слагали о каждой чудесные сказания.
Джон кивнул.
— Думаю, мне бы понравился твой мир. Мой мир слегка походил на твой. Но наши звезды были разноцветными — тысячи оттенков — и двигались в ночи, как призрачные светильники. Иногда небо затягивала дымка, рассеивающая их свет. И тогда ночи становились призрачными и мерцающими. Я часто ходил под парусами в звездные ночи. Я и та, которую я любил. Мы любовались звездами. Как хорошо пелось мне тогда... — его голос вновь стал печален.
Темнота заполняла зал. Темнота и молчание. Еда остыла. Кет едва различала его лицо. Она встала и подошла к нему, присела на подлокотник кресла. Джон кивнул и улыбнулся. Что-то прошелестело, и вдоль стен вспыхнули факелы. Он предложил ей вина, и ее пальцы задержались в его руке.
— И у нас было что-то подобное, — вздохнула она. — Когда ветер был теплым, и никого вокруг, мы любили лежать под открытым небом. Дейерон и я, — она запнулась, глядя на Джона.
Он шевельнулся.
— Дейерон?
— Он бы тебе понравился, Джон А ты — ему. Он был высокий, рыжеволосый, и в глазах его прятался огонь. У Дейерона был дар, как у меня, но гораздо сильнее. И его мечты, казалось, не имеют границ. Однажды ночью они схватили его. Не убили, только забрали его у меня, похитили из нашего мира. С тех пор я ищу его. Я могу находить Врата, на мне темная корона, и остановить меня не так-то просто.
Джон допил вино и теперь глядел, как на металле кубка играют огненные блики.
— Миров бесконечно много, Кет.
— Времени у меня достаточно. Я не старюсь, Джон, как и ты. Я найду его.
— Ты так сильно любишь его?
— Да, — теперь ее голос казался чуть печальным. — Да, сильно. Мы недолго были вместе, но он сделал меня счастливой. Уж это-то Семеро не могут у меня отнять. Какое было счастье смотреть на него, чувствовать силу его рук, видеть как он смеется.
— Да, — он улыбнулся, но как-то неестественно. Установилось молчание.
Наконец, Кет повернулась к нему.
— Но мы далеко ушли от того, с чего начали. Ты так и не сказал, почему твои окна закрываются ночью.
— Ты проделала долгий путь, Кет. Ты шла из мира в мир. Ты видела миры без звезд?
— Да. И много, Джон. Я была во вселенной, где солнце — мерцающий огонек над единственной землей, а небеса ночью безбрежны и пусты. Я видела землю гремящих струй, где нет неба, и шипящие солнца рождаются в глубинах океана. Я шла через болота Каррадина и видела колдунов, сотворяющих радугу, которая освещала землю, лишенную солнца.
— В этом мире нет звезд, — сказал Джон.
— Это так пугает тебя?
— Нет. Но вместо звезд нечто иное, — он взглянул на нее. — Хочешь увидеть?
Она кивнула.
Светильники погасли. Комнату залила тьма. Кет повернулась, заглянув через плечо Джона. Джон был недвижим. Камни на окнах позади него рассыпались в прах, и полился свет.
Небо было очень темным, но внутренний двор замка, камни зубчатых стен, серые знамена — все освещалось призрачным заревом. Удивленная Кет пригляделась.
Кто-то смотрел на нее. Он поднимался выше гор и занимал полнеба. Хотя от него исходил свет достаточный, чтобы осветить замок, Кет знала — сам он темнее ночи. Он имел облик, подобный человеческому, и носил длинный плащ с капюшоном. Тьма под этим покровом была отвратительна. Тишину нарушали лишь дыхание Джона, биение их сердец и отдаленные крики птиц-плакальщиц, но в голове Кет зазвучал демонический хохот.
Призрак в небе глядел вниз, на нее, и она почувствовала, как душу заполняет ледяная тьма. Замерев, она не могла отвести глаз. Призрак поднял руку, и рядом с ним появился еще кто-то. Крошечный, по сравнению с первым, призрак с огненными глазами, корчился, вопил и звал ее.
Кет пронзительно вскрикнула и отвернулась. Когда она вновь взглянула на стену, окон не было. Только спасительная стена, надежный камень в кольце горящих факелов и обнявший ее Джон.
— Это всего лишь видение, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. — Мне не следовало испытывать твое мужество. Они наслаждаются, наблюдая за мной по ночам. Каждый из Семерых. Они возникают на фоне чистой тьмы неба и приводят тех, кого я любил. Теперь я не смотрю. По ночам я остаюсь в замке и пою, а мои окна закрыты камнем.
— Я чувствую себя... испачканной, — прошептала она, все еще немного дрожа.
— Пойдем, — предложил он. — Наверху есть горячая вода. А потом я спою тебе. — Он взял ее за руку и повел в башню.
Пока Джон ходил за инструментом и настраивал его, Кет приняла ванну. Когда она вернулась, закутанная с головы до ног в большое пушистое полотенце, он был готов. Она села на кровать и стала сушить волосы.
А Джон вновь ткал видения.
Теперь он пел о другом своем сне, где был богом, враждующим с Семью. Музыка, резкая, дикая, пугающая, взрывалась вспышками света. Блики сливались в алое поле боя, где туманно-белый Джон сражался с призраками ночных кошмаров. Семеро окружили его, нападали и отступали, нанося удары копьями из абсолютной тьмы, а Джон отвечал огненными вихрями. Но, в конце концов, Семеро одолели, свет угас, и песня вновь стала тихой и печальной. Видение затуманилось, замелькали столетия одиночества.
Тяжко упали последние звуки, угасло мерцание красок, и Джон начал новую песню. Пальцы замирали над струнами, голос был неуверен. Он сочинял на ходу, подбирая слова и мелодию, Кет знала почему. На этот раз он пел о ней, балладу о ее странствиях. О любви и бесконечных поисках, о различных мирах, о темной короне и стражах, поджидающих у Ворот.
Он пел о мирах, которые она вспоминала, пользуясь ее словами, но звучали они по новому.
В зале рождались ослепительные солнца, безбрежные просторы вечного океана, били ввысь разноцветные фонтаны гейзеров, и древние чародеи из глубин времени зажигали радуги, отгоняя тьму.
Он пел о ее любимом, пел правду, ибо уловил и смог передать тот огонь, который так любила в Дейероне Кет, и заставил ее вновь увидеть этот огонь.
Но песня осталась неоконченной: неопределенность долгим эхом повисла в воздухе. Они ожидали окончания, хотя знали — его нет.
— Спасибо, Джон. Ты вернул мне Дейерона, — тихо сказала наконец Кет.
— Это только песня, — заметил он, по-привычке пожимая плечами, — целая вечность прошла с тех пор, как я слагал новые песни.
Вновь он оставил ее, легко коснувшись щеки, и попрощавшись у порога.
Кет плотнее закуталась в полотенце, закрыла дверь и пошла от свечи к свече, задувая их. Повесила полотенце на стул и скользнула под одеяло. Долго-долго лежала она, прежде чем уплыла в сон.
Она проснулась в абсолютной темноте, не зная почему. В комнате все было по-прежнему, ничего не изменилось. Ничего?..
В дальнем углу она увидела его, таким она видела его в первый раз после пробуждения. Он сидел очень тихо.
— Джон? — спросила она, все еще не уверенная, что этот сгусток тьмы — он.
— Да, — ответил Джон, не шевелясь. — Я и в прошлую ночь смотрел на тебя, пока ты спала. Я был одинок дольше, чем ты можешь вообразить. Очень скоро я снова останусь один. Даже спящая ты — чудо.
— О, Джон... — сказала она. Молчание — напряженная, безмолвная беседа. Она откинула одеяло, и Джон пришел к ней.
...Пролетали столетия. Месяц — мгновение, не более.
Каждую ночь они проводили вместе, и каждую ночь Джон пел ей. Они беседовали ночи напролет, а днем купались нагишом в хрустальных водах, отражающих пурпурное зарево неба. Они любили друг друга на пляжах прекрасного белого песка и много говорили о своей любви.
Но ничто не изменилось. Приближалась ночь накануне их последнего дня. Они шли в сумерках через тенистый лес, где он нашел ее. Кет, улыбаясь, смотрела на Джона. Теперь он вновь стал молчалив. Он шел медленно, сжав ее руку, мрачнее серого тумана, который окутывал его так долго. Стоял теплый вечер, наполненный тишиной. Вдалеке запели первые птицы-плакальщицы. Он сел на берегу ручья, усадил ее рядом. Они сбросили обувь, закатный ветер холодил их ноги.
— Ты должна идти, — вздохнул он, сжимая ее руку и не глядя на нее.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да, — согласилась она. Голос ее был тих.
— Все слова оставили меня, Кет, — сказал Джон. — Сегодня, если смогу, я спою для тебя «видение». Видение о мире, когда-то пустынном, а потом заполненном нами и нашими детьми. Я мог бы предложить тебе это. В моем мире есть и красота, и чудеса, и тайны, были бы глаза. Если ночи будут злыми, что ж, люди видели страшные ночи в других мирах и в другие времена. Я любил бы тебя, Кет, так сильно, как только могу, и старался бы сделать тебя счастливой.
— Джон... -- начала она, но он остановил ее взглядом.
— Нет, я мог бы сказать тебе так, но не скажу. Я не в праве. Дейерон сделал тебя счастливой. Только самовлюбленный дурак мог бы просить тебя разделить моя страдания. Дейерон — огонь и смех, я же — дым, печаль и песни. Я слишком долго был одинок, Кет. Душа моя окрасилась в серый цвет, и я не хотел бы омрачать твою жизнь. Но все же...
Она взяла его руку, подняла и быстро поцеловала. Затем положил голову на его плечо.
— Попытайся пойти за мной, Джон, — прошептала она, — держи меня за руку, когда мы будем проходить Врата, и, возможно, темная корона защитит тебя.
— Я сделаю все, что ты хочешь, но не проси меня поверить в это. — Он вдохнул. — За твоими плечами несчетное число миров Кет, и я не вижу конца твоему пути. Он не здесь, это я знаю. Может, это и к лучшему. Я не знаю, умру ли когда-нибудь. Ведь мы оба бессмертны и неизменны — как бы мы спаслись от скуки? Может быть, возненавидели бы друг друга? Я не хочу этого, — он взглянул на нее и печально улыбнулся. — Думаю, ты знала Дейерона недолго, и поэтому любишь его. В конце концов, может это лишь хитрость с моей стороны, найдя Дейерона, ты можешь потерять его. Когда-нибудь огонь исчезнет, любовь моя, и волшебство умрет. И тогда ты вспомнишь Джона Тэлона.
Кет тихо заплакала. Джон обнял ее, поцеловал и мягко прошептал:
--Нет.
Она тоже поцеловала его, и они безмолвно прижались друг к другу.
Когда угас последний пурпурный луч, они поднялись. Джон крепко обнял ее и улыбнулся.
— Я должна идти, — сказала Кет. — Должна. Но уходить трудно, Джон, поверь.
— Верю, — ответил он. — Я люблю тебя потому, что ты уходишь. Потому, что не можешь забыть Дейерона, и не забываешь обещания. Ты — Кети Мэй, Та, Что Идет Через Миры. Мне кажется, Семеро должны бояться тебя много больше, чем такого жалкого бога, как я. Если бы ты была иной, я не стремился бы к тебе так сильно.
— Когда-то ты говорил, что полюбил бы любого.
Джон пожал плечами:
— Ты сама ответила. Это было очень, очень давно.
Они вернулись в замок до наступления темноты. Настал миг последнего ужина, последней ночи, последней песни. Они не спали до рассвета, и Джон вновь пел для нее. Хотя песня-видение была не такой прекрасной, как прошлые: бесцельная, хаотичная баллада о похождениях чудесного менестреля в каком-то неописуемом мире. Кет едва улавливала смысл песни, да и Джон пел равнодушно. Мысль о скорой разлуке мучила их.
Он покинул ее на рассвете, обещая встретить во дворе замка. Когда она пришла, Джон уже ждал. Он улыбнулся холодно и спокойно. Он был во всем белом — узкие брюки, рубашка с широкими рукавами. Большой тяжелый плащ бился и хлопал на ветру. Пурпурное солнце пятнало его своими лучами.
Кет подошла к нему и взяла за руку.
Она одела куртку из толстой кожи, на пояс повесила нож в ножнах. Ее волосы, черные как ночь, с мелькающими золотыми искорками, развевались свободно, как его плащ. Темная корона была на месте.
— Прощай, Джон, — сказала она. — Я бы хотела подарить тебе больше.
— Ты и так дала мне много. На долгие грядущие века. Я буду помнить. Я буду измерять время тобой, Кет. Однажды взойдет солнце, и цвет его будет голубым. Я посмотрю на него и скажу: «Да, солнце стало голубым с тех пор, как ко мне приходила Кет».
Она кивнула.
— И я обещаю. Когда-нибудь я найду Дейерона. И если я освобожу его, мы вернемся и объединим мою корону, огонь Дейерона и твои песни против тьмы Семерых.
Джон пожал плечами:
— Хорошо. Если меня здесь не будет, я оставлю тебе послание, — сказал он, скрывая за улыбкой муку.
— Ну, а теперь Врата. Ты сказал, что покажешь их мне.
Джон повернулся и указал на самую низкую башню, закопченное строение, в котором Кет не была ни разу. В основании башни чернела широкая деревянная дверь. Джон вытащил ключ.
— Здесь? — удивилась она.
— Здесь, — подтвердил Джон. Они подошли к двери. Пока Джон справлялся с замком, Кет в последний раз оглянулась.
Башни выглядели унылыми и мертвыми, внутренний двор казался заброшенным, а между высокими ледяными горами темнел пустынный горизонт. Тишину нарушал лишь скрип замка, а неподвижность — ветер, играющий пылью во дворе и раздувающий пламя серых знамен на башнях. Кет содрогнулась от нахлынувшего одиночества.
Джон открыл дверь. За ней не было ничего, кроме стены колеблющегося тумана. Тумана без цвета, звука и запаха.
— Ваши Врата, моя госпожа, — сказал певец.
Кет всмотрелась в непроницаемую завесу, как делала несчетное число раз. Каков будет следующий мир? — спрашивала она себя. Может быть, там она найдет Дейерона. Она почувствовала на своем плече руку Джона.
— Ты колеблешься? — тихо спросил он.
Рука Кет сжала рукоять ножа.
— Стражи, — внезапно поняла она. — У Врат всегда есть стражи и ты...
Джон вздохнул:
— Да. Одни пытаются разорвать тебя на части, другие — околдовать, третьи — обмануть, указав ложную дверь. Одни препятствуют тебе оружием, другие — цепями, третьи — ложью. А есть один, который пытался остановить тебя любовью. Однако все это время он не лгал и не пел лживых песен.
И безнадежно пожав плечами, Джон протолкнул ее через Врата.
Нашла ли она его, своего любимого, с огненными глазами? Или все еще ищет? Что за стражи предстанут перед ней?
Когда она идет ночью, чужая в чужом мире, есть ли на небе звезды?
Не знаю, Джон тоже, наверно, даже Семеро не знают. Они сильны, но не вся сила в их руках, а миров больше, чем они могут счесть.
Есть девушка, идущая из мира в мир. Путь ее теряется в легендах. Может, она мертва, а может и нет. Новости редко переходят из мира в мир и не все правдивы.
Но мы знаем: в замке под пурпурным солнцем ждет одинокий менестрель. Ждет и слагает о ней песни.
Говорят, у нее зелено-золотые глаза и светлая кожа. Волосы ее — черный водопад с красными отблесками, она носит корону — блестящее черное металлическое кольцо.
Она умеет находить Врата.
Начало этой истории утеряно для нас вместе с воспоминаниями о тех мирах, откуда она пришла. Есть ли у этой истории конец? Неизвестно. Но даже если она закончится, мы не узнаем об этом.
Мы знаем лишь часть легенды, короткий рассказ внутри бесконечно длинного пути девушки. Рассказ об одном мире, где останавливалась Кет, об одиноком певце Джоне Тэлоне и их короткой встрече.
В сумерках долина едва различима. Распухшее лиловое солнце висело над лесом, усталые лучи высветили блестящие черные стволы и призрачно-черные листья деревьев. Тишину нарушали лишь крики птиц-плакальщиц, вылетевших навстречу ночи, и мягкое журчание ручья, укрывшегося среди деревьев.
Сквозь невидимые Врата обессиленная и окровавленная Кет ворвалась в мир Джона Тэлона. На ней было белое платье, испачканное и пропитанное пОтом, и тяжелый меховой плащ, разодранный на спине. На руке, тонкой и изящной, кровоточили три длинных царапины. Пошатываясь, она остановилась на берегу ручья и прежде, чем опуститься на колени и перевязать раны, настороженно огляделась. Вода в ручье казалась темно-зеленой и подозрительной, но Кет умирала от жажды. Она напилась, вымыла руки и перевязала раны куском материи, оторванным от платья. Солнце опускалось все ниже.
Кет нашла укромное место среди деревьев и мгновенно уснула.
Ее разбудило прикосновение. Сильные руки легко подняли и понесли ее. Она попыталась освободиться, но руки чуть напряглись, и она не смогла шевельнуться.
— Не бойся, — произнес похититель, и она смутно различила в сгущавшейся тьме мужское лицо. — Ты устала, — продолжал он. — Наступает ночь. Мы должны укрыться до темноты.
Не в силах преодолеть дрему Кет не сопротивлялась. Она только спросила:
— Почему? — и не дождавшись ответа. — Кто ты? Куда мы идем?
— В безопасное место.
— Там твой дом? — пробормотала она.
— Нет, — ответил он тихо. Она едва расслышала. — Нет, не дом. Он никогда не был и не станет им.
Она услышала плеск, когда он переносил ее через ручей, и перед ними возник мрачный колеблющийся силуэт замка с тремя башнями — черная тень на фоне заходящего солнца.
«Странно, раньше его не было», — подумала она и уснула.
Проснувшись, Кет почувствовала устремленные на нее глаза. Она лежала обнаженная под грудой мягких теплых одеял в кровати под пологом. Но занавеси были подняты, а в углу комнаты в большом кресле, окутанный тенями, сидел хозяин.
Пламя свечей мерцало в его глазах, пальцы переплелись под подбородком.
— Тебе лучше? — спросил он, не двигаясь.
Кет села. Мелькнуло подозрение, и прежде, чем оно превратилось в уверенность, ее рука метнулась к голове. Корона была на месте — металл холодил лоб. Облегченно вздохнув, Кет откинулась на подушки.
Мужчина улыбнулся печально и задумчиво. Волевое лицо, темные, будто припорошенные инеем волосы, струившиеся локонами по плечам. Огромные глаза. Даже сидя, он казался высоким. И изящным: на нем были костюм и шапочка из мягкой кожи. Словно тяжелый плащ, его окутывала скорбь.
— Следы когтей, — произнес он. — Следы когтей, плащ и платье, разорванное на спине. Ты кому-то не понравилась?
— Чему-то, — пробормотала Кет. — Стражам. Стражам у Врат, — она вздохнула. — У Врат всегда есть стража. Семерым не нравятся те, кто переходит из мира в мир. Я им нравлюсь меньше всех.
Его руки медленно опустились на подлокотники. Он кивнул и заметил:
— Итак, ты знаешь Семерых и умеешь находить Врата. Корона, ну конечно. Я должен был догадаться.
Кет улыбнулась:
— Ты только сейчас догадался? Кто ты? Что это за мир?
— Это мой мир, — ответил он равнодушно. — Я присваивал ему тысячи имен, но ни одно из них мне не понравилось. Как-то раз мне удалось подобрать подходящее, но я забыл его. Это было так давно. Меня зовут Джон Тэлон. Вернее звали когда-то, когда имя имело значение. Теперь имя кажется мне чем-то ненужным, но я его помню.
— Твой мир, — протянула Кет. — Ты — король? Или бог?
— Бог, — ответил Джон Тэлон с легкой усмешкой. — И больше чем бог. Я тот, кем захочу быть. Здесь нет никого, кто оспорил бы мои права.
— Что ты сделал с моими ранами? — спросила она.
— Заживил. — Это мой мир. И у меня есть сила. Не та, которую я хотел бы иметь, но все же сила. — Джон нетерпеливо взмахнул рукой. — Думаешь, это невозможно? Из-за короны? Да, пока ты ее носишь, я не могу причинить тебе вреда. Но я могу помочь тебе, — он вновь улыбнулся и его взгляд затуманился. — Но не это важно. Даже если бы я мог, я не стал бы вредить тебе, Кет. Поверь мне.
Кет удивилась.
— Ты знаешь мое имя? Откуда?
Он встал, улыбаясь, пересек комнату и сел рядом с ней на кровать. Прежде чем ответить, он взял ее руку в свою и погладил.
— Да, я знаю твое имя. Ты — Кети Мэй, та, что идет из мира в мир. Горы выросли на месте равнин, солнце из алого сделалось лиловым с тех пор, как они пришли ко мне и сказали, что ты явишься сюда. Я ненавижу их, всех Семерых, и всегда ненавидел. Но той ночью я радовался, как ребенок. Они сказали мне только имя, но этого было достаточно. Обещание начала или конца... Обещание перемен. А любая перемена радостна в этом мире. Я был одинок множество солнечных циклов, Кет. Каждый цикл длился столетия. Лишь немногие события отмечали бег времен.
Кет нахмурилась. Она тряхнула головой, и в тусклом свете свечей по ее волосам пробежали красные искорки.
— Они настолько сильнее меня? — в тревоге спросила она. — Им ведомо будущее? Они говорили именно обо мне?
Джон ласково погладил ее руку.
— Они сказали: «Ты полюбишь ее», — прошептал он, голос его был все ток же печален. — Но нельзя назвать их пророчество великим. Я и сам мог бы сказать то же самое. Давным-давно — кажется, солнце еще было тогда желтым — я понял, что полюблю любого человека, появившегося здесь.
Кет проснулась на рассвете, когда яркие пурпурные лучи ворвались в спальню через высокие стрельчатые окна. Ночью окон не было. Ее новая одежда: просторная желтая туника, ярко-малиновое, украшенное драгоценностями платье и костюм цвета весенней зелени лежали рядом. Кет быстро оделась. Прежде чем уйти, она выглянула в окно.
Она находилась в башне, из окна виднелись выкрошившиеся каменные стены в треугольном внутреннем дворе. Две другие башни — тронутые временем каменные исполины, увенчанные коническими шлемами крыш со шпилями — находились в вершинах равнобедренного треугольника. Все было неподвижно, лишь ветер теребил серые флаги на башнях.
За стенами — ничего похожего на долину. Замок стоял на вершине высокой горы. Из окна открывалось нагромождение черных утесов, зубчатых скал и сверкающих ледяных пиков, искрившихся в лиловых лучах. Даже через плотно закрытое окно ветер казался холодным.
Кет быстро спустилась по каменной винтовой лестнице, пересекла внутренний двор и вошла в главное здание, пристроенное к стене замка. Она прошла анфиладу комнат — в одних царило запустение, другие были богато обставлены — прежде чем нашла Джона Тэлона.
Ее ждали удобное кресло и стол, заставленный кушаньями и напитками. Кет села, взяла горячий хлебец и улыбнулась. Джон улыбнулся в ответ.
— Сегодня я ухожу, — сообщила она между глотками. — Извини, Джон, я должна найти Врата.
— Ты говорила об этом ночью, — со вздохом ответил он. — Кажется, я напрасно так долго ждал.
На столе были мясо, хлеб, сыр, фрукты, молоко. Кет наполнила тарелку, потупилась, избегая взгляда Джона и повторила:
— Извини.
— Останься ненадолго, — попросил он. — Думаю, ты можешь себе это позволить. Разреши показать, что я могу в этом мире. Позволь спеть для тебя.
Его глаза, большие, темные требовательно вопрошали.
Она заколебалась.
— Чтобы найти Врата требуется время. Ты можешь отправиться со мной. Но, Джон, потом я уйду. Я обещала. Понимаешь?
Он с улыбкой пожал плечами:
— Хорошо. Но, послушай, я знаю где Врата. Я покажу их и сберегу твое время. Останься со мной, ну, хотя бы на месяц. Месяц по твоему исчислению. Потом я отведу тебя к Вратам. — Он с мольбой смотрел на нее. — За тобой охотились так долго, Кет. Разве, тебе не нужно отдохнуть?
Она задумчиво жевала яблоко, наблюдая за ним.
— Ты прав, — согласилась она наконец. — Если у Врат будет стража, ты мне поможешь. Месяц... это не так долго. В других мирах я жила гораздо дольше, — улыбка озарила ее лицо. — Да, ты прав.
Джон благодарно коснулся ее руки.
После завтрака он показал ей свой мир. Они стояли на балконе, на вершине самой высокой башни: Кет в темно-зеленом и Ларен, высокий и гибкий, в сером. Они стояли неподвижно, а Ларен перемещал окружавший их мир. Замок как бы летел над бурными морями, и змеиные головы на длинных черных шеях высовывались из воды, провожая их холодными взглядами. Он погружался в гулкие, мерцавшие мягким зеленым светом пещеры, сбивая башнями сталактиты. Стада белых коз блеяли на заливных лугах. Джон улыбнулся и хлопнул в ладоши: вокруг них выросли душные джунгли; обвивая друг друга гибкими ветвями, тянулись к небу деревья, благоухали огромные яркие цветы; на стенах замка кричали и прыгали обезьяны. Джон вновь хлопнул в ладоши, и стены очистились. Замок стоял на бесконечном пляже на берегу мрачного свинцово-серого океана. Все замерло, лишь в вышине кружили большие голубые птицы с полупрозрачными крыльями, сквозь которые просвечивало небо. Джон показал Кет множество других мест, и когда сумерки надвинулись на мир, вернул замок на гребень горы. Кет вновь видела внизу лес с черными стволами деревьев и слышала крики и стенания птиц-плакальщиц.
— У тебя неплохой мир, — заметила она, — поворачиваясь к Джону.
— Нет, — ответил Джон Тэлон. Руки его оставались лежать на холодных каменных плитах, он все также смотрел вниз на долину. — Я обошел его когда-то с мечом воина и посохом странника. Тогда я получал от этого удовольствие и по-настоящему волновался. За каждым холмом — новая тайна. — Он вздохнул. — Это было так давно. Теперь я знаю, что лежит за каждым холмом. Новая безлюдная долина. — Он взглянул на нее и привычно пожал плечами. — И все это мое.
— Тогда пойдем со мной, — предложила она. — Мы вместе войдем во Врата и покинем этот мир. Существуют другие миры. Может, они не столь прекрасны и необычны, но там ты не будешь одинок.
Он вновь пожал плечами:
— Ты говоришь это так легко. Я нашел Врата, Кет. Я пытался уйти тысячи раз. Стражи не остановили бы меня. Я входил, предо мной мелькал другой мир, и я вновь оказывался во дворе. Увы, я не могу уйти.
Она взяла его руку.
— Бедный... Так долго быть одиноким. Ты очень сильный, Джон. Я бы давно сошла с ума.
Он улыбнулся, но в улыбке его сквозила горечь:
— Эх, Кет, я сходил с ума тысячи раз. Они исцеляли меня, любимая. Они всегда исцеляли меня. — Он снова пожал плечами и обнял ее. Ветер становился все пронзительней и холодней. — Пойдем, — предложил он, — мы должны укрыться до темноты.
Они прошли в башню, вошли в ее комнату, сели на кровать под балдахином, Джон принес мясо, дочерна обгоревшее снаружи и розовое внутри, горячий хлеб, вино. Они ели и разговаривали.
— Почему ты здесь? — спросила она, пробуя терпкое вино. — Чем восстановил их против себя? Кем был раньше?
— Редко вспоминаю об этом. И только во сне, — ответил он. — Сны... я вижу их издавна. Я так привык к ним, что не могу сказать, где явь, а где видения, рожденные моим безумием. — Он вздохнул. — Иногда мне снится, что я был повелителем, великим повелителем иного мира. Мое преступление состояло в том, что я сделал народ счастливым. Обретя счастье, люди отвернулись от Семерых, и храмы опустели. Однажды я проснулся и обнаружил, что все мои слуги исчезли, исчез весь мой народ, исчез мой мир, исчезла даже женщина, которая спала рядом со мной. Но бывают и другие сны. Порой мне кажется, я был богом. Ну, почти богом. У меня были и сила, и власть. Они боялись меня, каждый по отдельности, но противостоять сразу всем я не мог. Они заставили меня сражаться. После битвы у меня осталась лишь часть силы, и меня упрятали сюда. Жестокая насмешка. Как бог я учил людей любви, свободе и радости. Всего этого и лишили меня Семеро. Но и этот сон не самый худший. Порой мне кажется, что я всегда жил здесь, и все воспоминания — ложь, ниспосланная мне для больших страданий.
Взгляд Джона устремился вдаль, глаза заволокло туманом полуугасших воспоминаний. Он говорил медленно, голос его — далекий неверный огонек, до которого никак не добраться — дрожал, уносил вдаль. Тоска и тайна звучали в его словах.
Джон смолк и очнулся.
— Ах, Кет, — воскликнул он, — будь осторожна в пути. Даже твоя корона не поможет тебе, доведись тебе встретиться с ними. Бледное Лацо, дитя Баккалона, растерзает тебя, Наа-Слаз насытится твоей болью, а Заагель душой.
Кет вздрогнула и заметила, что свечи догорают. Как долго она слушала его?
— Подожди. — Он встал и прошел сквозь стену там, где раньше было окно. С последним лучом солнца окна исчезли, стали гладкими стенами серого камня.
Скоро Джон вернулся с инструментом черного дерева. Кет никогда не видела ничего подобного. У инструмента было шестнадцать струн разного цвета. В полированном дереве отражались огоньки свечей. Он сел, упер инструмент в пол. Верхний край почти достигал его плеча. Задумавшись, он коснулся струн. Струны вспыхнули, и комната наполнилась музыкой.
— Вот мой единственный друг, — Джон улыбнулся и вновь дотронулся до струн. По залу поплыла медленно тающая музыка. Последние ноты были едва слышны, когда Джон провел пальцами по струнам. Воздух замерцал.
Музыкант запел:
— Я — повелитель вечности.
Но пуст мой удел...
...полились слова. Кет вслушивалась, пытаясь удержать их, но тщетно. Они касались ее, гладили, уносились вдаль, в туман и так же быстро возвращались. А со словами лилась и музыка — задумчивая и грустная, полная тайны. Кричащая и шепчущая обещания, нерассказанные сказки. Ярче запылали свечи, а цветные тары звуков росли, танцевали и сливались друг с другом, пока не расцветили всю комнату.
Слова, музыка, цвет — Джон смешал их и соткал для Кет видение.
Она увидела Джона, каким он был в снах — королем. Сильным, высоким и гордым, с черной, как у нее, шевелюрой и синими глазами. Он был одет в белое сверкающее одеяние: узкие, обтягивающие брюки, рубашку со свободными рукавами, широкий плащ, раздувающийся словно несомое ветром снежное облако. На голове — серебряная корона. У бедра сиял длинный тонкий меч. Этот юный Джон Тэлон жил в мире высоких шпилей и голубых каналов. Вокруг кипела жизнь: друзья, женщины и одна — любимая, которую он описал словами и отблесками гоня. Бесконечная череда счастливых дней, и внезапно — тьма.
Музыка застонала, свет потускнел, слова стали печальными и тихими. Кет увидела Джона, проснувшегося в непривычно пустынном замке. Она увидела, как он метался из комнаты в комнату в поисках людей, а затем выбежал наружу и оказался лицом к лицу с незнакомым миром. Она видела, как он покинул замок и направился к дымке над горизонтом, в надежде, что эта дымка — дым человеческого очага. Он шел, и все новые горизонты ложились ему под ноги. Солнце из голубого стало желтым, оранжевым, красным, а его мир оставался пуст. Он обошел его весь и, наконец, побежденный, захотел оказаться дома, и его замок возник перед ним. С тех пор белизна его одежд превратилась в туманную серость.
Но песня продолжалась. Проходили дни, годы, века, Джон уставал, сходил с ума, но не старился. Солнце стало зеленым, потом фиолетовым, и все меньше красок оставалось в его мире. Джон пел о бесконечных ночах, когда лишь музыка и воспоминания сохраняли ему разум.
Когда угасло видение, замерла музыка, унеслись вдаль звуки печального голоса, Джон улыбнулся и посмотрел на нее. Кет почувствовала, что дрожит.
— Спасибо, — пожав по привычке плечами, поблагодарил он; взял инструмент и покинул ее.
Следующее утро выдалось холодным и туманным, но Джон повел Кет охотиться в лес. Они преследовали пушистых белых зверьков — наполовину кошек, наполовину газелей. Зверьки оказались проворными, их нелегко было догнать, и зубов у них хватало. Непросто убить такого зверя, но для Кет это не имело значения. Догнать важнее, чем убить. Нечто необычное, восхитительное таилось в гонке по лесу. Впервые в жизни она держала в руках лук. На плече ее висел колчан со стрелами. Охотников окружали угрюмые деревья. Кет и Джон плотно закутались в серый волчий мех, и он улыбался ей из-под капюшона, сделанного из волчьей головы. Спавшие листья, прозрачные и хрупкие, как стекло, звенели и разбивались вдребезги под ногами.
В конце концов, не пролив крови, но приятно устав, они вернулись в замок, и Джон устроил в главной обеденной зале празднество. Они улыбались друг другу с разных концов длинного стола. Кет смотрела на облака за окном, спиной к которому сидел Джон Тэлон. Вдруг, окно оделось камнем.
— Зачем это? — спросила она. — Почему ты никогда не выходишь из замка ночью?
Он пожал плечами:
— На то есть причина. Ночи здесь... ну... нехороши, — он отпил из большой украшенной драгоценностями чаши. — Скажи мне Кет, в том мире, откуда ты начала свой путь, есть звезды?
Она кивнула.
— Да. Хотя, это было так давно. Но я помню. Ночи — очень темные, а звезды — яркие искорки, холодные и далекие. В их россыпи угадывались разные фигуры. Люди моего мира дали этим фигурам имена и слагали о каждой чудесные сказания.
Джон кивнул.
— Думаю, мне бы понравился твой мир. Мой мир слегка походил на твой. Но наши звезды были разноцветными — тысячи оттенков — и двигались в ночи, как призрачные светильники. Иногда небо затягивала дымка, рассеивающая их свет. И тогда ночи становились призрачными и мерцающими. Я часто ходил под парусами в звездные ночи. Я и та, которую я любил. Мы любовались звездами. Как хорошо пелось мне тогда... — его голос вновь стал печален.
Темнота заполняла зал. Темнота и молчание. Еда остыла. Кет едва различала его лицо. Она встала и подошла к нему, присела на подлокотник кресла. Джон кивнул и улыбнулся. Что-то прошелестело, и вдоль стен вспыхнули факелы. Он предложил ей вина, и ее пальцы задержались в его руке.
— И у нас было что-то подобное, — вздохнула она. — Когда ветер был теплым, и никого вокруг, мы любили лежать под открытым небом. Дейерон и я, — она запнулась, глядя на Джона.
Он шевельнулся.
— Дейерон?
— Он бы тебе понравился, Джон А ты — ему. Он был высокий, рыжеволосый, и в глазах его прятался огонь. У Дейерона был дар, как у меня, но гораздо сильнее. И его мечты, казалось, не имеют границ. Однажды ночью они схватили его. Не убили, только забрали его у меня, похитили из нашего мира. С тех пор я ищу его. Я могу находить Врата, на мне темная корона, и остановить меня не так-то просто.
Джон допил вино и теперь глядел, как на металле кубка играют огненные блики.
— Миров бесконечно много, Кет.
— Времени у меня достаточно. Я не старюсь, Джон, как и ты. Я найду его.
— Ты так сильно любишь его?
— Да, — теперь ее голос казался чуть печальным. — Да, сильно. Мы недолго были вместе, но он сделал меня счастливой. Уж это-то Семеро не могут у меня отнять. Какое было счастье смотреть на него, чувствовать силу его рук, видеть как он смеется.
— Да, — он улыбнулся, но как-то неестественно. Установилось молчание.
Наконец, Кет повернулась к нему.
— Но мы далеко ушли от того, с чего начали. Ты так и не сказал, почему твои окна закрываются ночью.
— Ты проделала долгий путь, Кет. Ты шла из мира в мир. Ты видела миры без звезд?
— Да. И много, Джон. Я была во вселенной, где солнце — мерцающий огонек над единственной землей, а небеса ночью безбрежны и пусты. Я видела землю гремящих струй, где нет неба, и шипящие солнца рождаются в глубинах океана. Я шла через болота Каррадина и видела колдунов, сотворяющих радугу, которая освещала землю, лишенную солнца.
— В этом мире нет звезд, — сказал Джон.
— Это так пугает тебя?
— Нет. Но вместо звезд нечто иное, — он взглянул на нее. — Хочешь увидеть?
Она кивнула.
Светильники погасли. Комнату залила тьма. Кет повернулась, заглянув через плечо Джона. Джон был недвижим. Камни на окнах позади него рассыпались в прах, и полился свет.
Небо было очень темным, но внутренний двор замка, камни зубчатых стен, серые знамена — все освещалось призрачным заревом. Удивленная Кет пригляделась.
Кто-то смотрел на нее. Он поднимался выше гор и занимал полнеба. Хотя от него исходил свет достаточный, чтобы осветить замок, Кет знала — сам он темнее ночи. Он имел облик, подобный человеческому, и носил длинный плащ с капюшоном. Тьма под этим покровом была отвратительна. Тишину нарушали лишь дыхание Джона, биение их сердец и отдаленные крики птиц-плакальщиц, но в голове Кет зазвучал демонический хохот.
Призрак в небе глядел вниз, на нее, и она почувствовала, как душу заполняет ледяная тьма. Замерев, она не могла отвести глаз. Призрак поднял руку, и рядом с ним появился еще кто-то. Крошечный, по сравнению с первым, призрак с огненными глазами, корчился, вопил и звал ее.
Кет пронзительно вскрикнула и отвернулась. Когда она вновь взглянула на стену, окон не было. Только спасительная стена, надежный камень в кольце горящих факелов и обнявший ее Джон.
— Это всего лишь видение, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. — Мне не следовало испытывать твое мужество. Они наслаждаются, наблюдая за мной по ночам. Каждый из Семерых. Они возникают на фоне чистой тьмы неба и приводят тех, кого я любил. Теперь я не смотрю. По ночам я остаюсь в замке и пою, а мои окна закрыты камнем.
— Я чувствую себя... испачканной, — прошептала она, все еще немного дрожа.
— Пойдем, — предложил он. — Наверху есть горячая вода. А потом я спою тебе. — Он взял ее за руку и повел в башню.
Пока Джон ходил за инструментом и настраивал его, Кет приняла ванну. Когда она вернулась, закутанная с головы до ног в большое пушистое полотенце, он был готов. Она села на кровать и стала сушить волосы.
А Джон вновь ткал видения.
Теперь он пел о другом своем сне, где был богом, враждующим с Семью. Музыка, резкая, дикая, пугающая, взрывалась вспышками света. Блики сливались в алое поле боя, где туманно-белый Джон сражался с призраками ночных кошмаров. Семеро окружили его, нападали и отступали, нанося удары копьями из абсолютной тьмы, а Джон отвечал огненными вихрями. Но, в конце концов, Семеро одолели, свет угас, и песня вновь стала тихой и печальной. Видение затуманилось, замелькали столетия одиночества.
Тяжко упали последние звуки, угасло мерцание красок, и Джон начал новую песню. Пальцы замирали над струнами, голос был неуверен. Он сочинял на ходу, подбирая слова и мелодию, Кет знала почему. На этот раз он пел о ней, балладу о ее странствиях. О любви и бесконечных поисках, о различных мирах, о темной короне и стражах, поджидающих у Ворот.
Он пел о мирах, которые она вспоминала, пользуясь ее словами, но звучали они по новому.
В зале рождались ослепительные солнца, безбрежные просторы вечного океана, били ввысь разноцветные фонтаны гейзеров, и древние чародеи из глубин времени зажигали радуги, отгоняя тьму.
Он пел о ее любимом, пел правду, ибо уловил и смог передать тот огонь, который так любила в Дейероне Кет, и заставил ее вновь увидеть этот огонь.
Но песня осталась неоконченной: неопределенность долгим эхом повисла в воздухе. Они ожидали окончания, хотя знали — его нет.
— Спасибо, Джон. Ты вернул мне Дейерона, — тихо сказала наконец Кет.
— Это только песня, — заметил он, по-привычке пожимая плечами, — целая вечность прошла с тех пор, как я слагал новые песни.
Вновь он оставил ее, легко коснувшись щеки, и попрощавшись у порога.
Кет плотнее закуталась в полотенце, закрыла дверь и пошла от свечи к свече, задувая их. Повесила полотенце на стул и скользнула под одеяло. Долго-долго лежала она, прежде чем уплыла в сон.
Она проснулась в абсолютной темноте, не зная почему. В комнате все было по-прежнему, ничего не изменилось. Ничего?..
В дальнем углу она увидела его, таким она видела его в первый раз после пробуждения. Он сидел очень тихо.
— Джон? — спросила она, все еще не уверенная, что этот сгусток тьмы — он.
— Да, — ответил Джон, не шевелясь. — Я и в прошлую ночь смотрел на тебя, пока ты спала. Я был одинок дольше, чем ты можешь вообразить. Очень скоро я снова останусь один. Даже спящая ты — чудо.
— О, Джон... — сказала она. Молчание — напряженная, безмолвная беседа. Она откинула одеяло, и Джон пришел к ней.
...Пролетали столетия. Месяц — мгновение, не более.
Каждую ночь они проводили вместе, и каждую ночь Джон пел ей. Они беседовали ночи напролет, а днем купались нагишом в хрустальных водах, отражающих пурпурное зарево неба. Они любили друг друга на пляжах прекрасного белого песка и много говорили о своей любви.
Но ничто не изменилось. Приближалась ночь накануне их последнего дня. Они шли в сумерках через тенистый лес, где он нашел ее. Кет, улыбаясь, смотрела на Джона. Теперь он вновь стал молчалив. Он шел медленно, сжав ее руку, мрачнее серого тумана, который окутывал его так долго. Стоял теплый вечер, наполненный тишиной. Вдалеке запели первые птицы-плакальщицы. Он сел на берегу ручья, усадил ее рядом. Они сбросили обувь, закатный ветер холодил их ноги.
— Ты должна идти, — вздохнул он, сжимая ее руку и не глядя на нее.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да, — согласилась она. Голос ее был тих.
— Все слова оставили меня, Кет, — сказал Джон. — Сегодня, если смогу, я спою для тебя «видение». Видение о мире, когда-то пустынном, а потом заполненном нами и нашими детьми. Я мог бы предложить тебе это. В моем мире есть и красота, и чудеса, и тайны, были бы глаза. Если ночи будут злыми, что ж, люди видели страшные ночи в других мирах и в другие времена. Я любил бы тебя, Кет, так сильно, как только могу, и старался бы сделать тебя счастливой.
— Джон... -- начала она, но он остановил ее взглядом.
— Нет, я мог бы сказать тебе так, но не скажу. Я не в праве. Дейерон сделал тебя счастливой. Только самовлюбленный дурак мог бы просить тебя разделить моя страдания. Дейерон — огонь и смех, я же — дым, печаль и песни. Я слишком долго был одинок, Кет. Душа моя окрасилась в серый цвет, и я не хотел бы омрачать твою жизнь. Но все же...
Она взяла его руку, подняла и быстро поцеловала. Затем положил голову на его плечо.
— Попытайся пойти за мной, Джон, — прошептала она, — держи меня за руку, когда мы будем проходить Врата, и, возможно, темная корона защитит тебя.
— Я сделаю все, что ты хочешь, но не проси меня поверить в это. — Он вдохнул. — За твоими плечами несчетное число миров Кет, и я не вижу конца твоему пути. Он не здесь, это я знаю. Может, это и к лучшему. Я не знаю, умру ли когда-нибудь. Ведь мы оба бессмертны и неизменны — как бы мы спаслись от скуки? Может быть, возненавидели бы друг друга? Я не хочу этого, — он взглянул на нее и печально улыбнулся. — Думаю, ты знала Дейерона недолго, и поэтому любишь его. В конце концов, может это лишь хитрость с моей стороны, найдя Дейерона, ты можешь потерять его. Когда-нибудь огонь исчезнет, любовь моя, и волшебство умрет. И тогда ты вспомнишь Джона Тэлона.
Кет тихо заплакала. Джон обнял ее, поцеловал и мягко прошептал:
--Нет.
Она тоже поцеловала его, и они безмолвно прижались друг к другу.
Когда угас последний пурпурный луч, они поднялись. Джон крепко обнял ее и улыбнулся.
— Я должна идти, — сказала Кет. — Должна. Но уходить трудно, Джон, поверь.
— Верю, — ответил он. — Я люблю тебя потому, что ты уходишь. Потому, что не можешь забыть Дейерона, и не забываешь обещания. Ты — Кети Мэй, Та, Что Идет Через Миры. Мне кажется, Семеро должны бояться тебя много больше, чем такого жалкого бога, как я. Если бы ты была иной, я не стремился бы к тебе так сильно.
— Когда-то ты говорил, что полюбил бы любого.
Джон пожал плечами:
— Ты сама ответила. Это было очень, очень давно.
Они вернулись в замок до наступления темноты. Настал миг последнего ужина, последней ночи, последней песни. Они не спали до рассвета, и Джон вновь пел для нее. Хотя песня-видение была не такой прекрасной, как прошлые: бесцельная, хаотичная баллада о похождениях чудесного менестреля в каком-то неописуемом мире. Кет едва улавливала смысл песни, да и Джон пел равнодушно. Мысль о скорой разлуке мучила их.
Он покинул ее на рассвете, обещая встретить во дворе замка. Когда она пришла, Джон уже ждал. Он улыбнулся холодно и спокойно. Он был во всем белом — узкие брюки, рубашка с широкими рукавами. Большой тяжелый плащ бился и хлопал на ветру. Пурпурное солнце пятнало его своими лучами.
Кет подошла к нему и взяла за руку.
Она одела куртку из толстой кожи, на пояс повесила нож в ножнах. Ее волосы, черные как ночь, с мелькающими золотыми искорками, развевались свободно, как его плащ. Темная корона была на месте.
— Прощай, Джон, — сказала она. — Я бы хотела подарить тебе больше.
— Ты и так дала мне много. На долгие грядущие века. Я буду помнить. Я буду измерять время тобой, Кет. Однажды взойдет солнце, и цвет его будет голубым. Я посмотрю на него и скажу: «Да, солнце стало голубым с тех пор, как ко мне приходила Кет».
Она кивнула.
— И я обещаю. Когда-нибудь я найду Дейерона. И если я освобожу его, мы вернемся и объединим мою корону, огонь Дейерона и твои песни против тьмы Семерых.
Джон пожал плечами:
— Хорошо. Если меня здесь не будет, я оставлю тебе послание, — сказал он, скрывая за улыбкой муку.
— Ну, а теперь Врата. Ты сказал, что покажешь их мне.
Джон повернулся и указал на самую низкую башню, закопченное строение, в котором Кет не была ни разу. В основании башни чернела широкая деревянная дверь. Джон вытащил ключ.
— Здесь? — удивилась она.
— Здесь, — подтвердил Джон. Они подошли к двери. Пока Джон справлялся с замком, Кет в последний раз оглянулась.
Башни выглядели унылыми и мертвыми, внутренний двор казался заброшенным, а между высокими ледяными горами темнел пустынный горизонт. Тишину нарушал лишь скрип замка, а неподвижность — ветер, играющий пылью во дворе и раздувающий пламя серых знамен на башнях. Кет содрогнулась от нахлынувшего одиночества.
Джон открыл дверь. За ней не было ничего, кроме стены колеблющегося тумана. Тумана без цвета, звука и запаха.
— Ваши Врата, моя госпожа, — сказал певец.
Кет всмотрелась в непроницаемую завесу, как делала несчетное число раз. Каков будет следующий мир? — спрашивала она себя. Может быть, там она найдет Дейерона. Она почувствовала на своем плече руку Джона.
— Ты колеблешься? — тихо спросил он.
Рука Кет сжала рукоять ножа.
— Стражи, — внезапно поняла она. — У Врат всегда есть стражи и ты...
Джон вздохнул:
— Да. Одни пытаются разорвать тебя на части, другие — околдовать, третьи — обмануть, указав ложную дверь. Одни препятствуют тебе оружием, другие — цепями, третьи — ложью. А есть один, который пытался остановить тебя любовью. Однако все это время он не лгал и не пел лживых песен.
И безнадежно пожав плечами, Джон протолкнул ее через Врата.
Нашла ли она его, своего любимого, с огненными глазами? Или все еще ищет? Что за стражи предстанут перед ней?
Когда она идет ночью, чужая в чужом мире, есть ли на небе звезды?
Не знаю, Джон тоже, наверно, даже Семеро не знают. Они сильны, но не вся сила в их руках, а миров больше, чем они могут счесть.
Есть девушка, идущая из мира в мир. Путь ее теряется в легендах. Может, она мертва, а может и нет. Новости редко переходят из мира в мир и не все правдивы.
Но мы знаем: в замке под пурпурным солнцем ждет одинокий менестрель. Ждет и слагает о ней песни.
понедельник, 07 февраля 2011
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Все сегодня совершенно оффициально устроился на работу. Теперь с утра учеба, а потом сразу же на работу. Радует что отчитываться практически некому. И огромный плюс ко всему прочему на время работы ВСЯ лаборатория у меня в руках, ибо к тому времени как я буду приходить все будут уходить уже))
Не жру и учусь, курю и тружусь) Глядишь и похудею на пару десятков-сотен килограмм, мне это только на пользу пойдет.
Осталось теперь сделать загран паспорт, получить права, ну и все по большому счету. Хотя было что-то еще, а, точно! Надо еще найти какой-нибудь достойный клуб по фехтованию историческому и буду практически счастлив..... Надо будет еще не забыть учиться во всем этом хаосе)
Ну ниче, прорвемся. И не такое из огня вытаскивали. Да-да, а вы как думали?....
Не жру и учусь, курю и тружусь) Глядишь и похудею на пару десятков-сотен килограмм, мне это только на пользу пойдет.
Осталось теперь сделать загран паспорт, получить права, ну и все по большому счету. Хотя было что-то еще, а, точно! Надо еще найти какой-нибудь достойный клуб по фехтованию историческому и буду практически счастлив..... Надо будет еще не забыть учиться во всем этом хаосе)
Ну ниче, прорвемся. И не такое из огня вытаскивали. Да-да, а вы как думали?....
воскресенье, 03 октября 2010
21:31
Доступ к записи ограничен
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 01 августа 2010
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Ну вот и все...
Практика закончилась, экзамены тоже давно прошли, а я уезжаю в деревню до конца лета.
Как бы плохо не было на практике и что бы я там не говорил, но это было отличное всремя. Когда она закончилась, закончилось и что-то во мне((
Я надеюсь я смогу это пережить, там было здорово.....
Практика закончилась, экзамены тоже давно прошли, а я уезжаю в деревню до конца лета.
Как бы плохо не было на практике и что бы я там не говорил, но это было отличное всремя. Когда она закончилась, закончилось и что-то во мне((
Я надеюсь я смогу это пережить, там было здорово.....
воскресенье, 18 июля 2010
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Экзамены сданы, пять штук и все на 4 я считаю что постоянство признак мастерства. Пусть я не гений который прыгает с 3 на 5 по всем предметам, то хожу то не хожу. Я стараюсь ходить на все занятия и не ссорится с преподами. Я не кричу о том что я все знаю и что я охуенен, нет это ребячество не для меня. Я не говорю что все преподы гавно, а я зеаю все. Я не вырубаюсь на людей делая вид что я альфа и омега...Ну да ладно....
Наконец-то началась практика, ну как началась уже 2 недели прошло, еще столько же =))
В принципе все нравится, за исключением того что все остальные нихрена не делают ходят с кофе и говорят: "Как я устал, как я устал. Как мне все надоело". А я бегаю в мыле из корпуса в корпус, то за анализами, то за результатами или бабулек катать. Тока последние 3 дня все было не так уж и плохо.
З.Ы. Я заболел.....
Наконец-то началась практика, ну как началась уже 2 недели прошло, еще столько же =))
В принципе все нравится, за исключением того что все остальные нихрена не делают ходят с кофе и говорят: "Как я устал, как я устал. Как мне все надоело". А я бегаю в мыле из корпуса в корпус, то за анализами, то за результатами или бабулек катать. Тока последние 3 дня все было не так уж и плохо.
З.Ы. Я заболел.....
пятница, 12 марта 2010
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Надо машину проверить/починить. А то права получать а мышина "к земле прикована".
З.Ы. Просили весну? ТАК ВОТ ОНА!!!!
=)
З.Ы. Просили весну? ТАК ВОТ ОНА!!!!
=)
воскресенье, 06 декабря 2009
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Зима Зима Зима
Ну где ты?
И когда?
Ну где ты?
И когда?
суббота, 21 ноября 2009
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Очень советую всем, кто еще не видел фильм "Рождественская История", срочно сходить и посмотреть.
Поверьте, на него стоит сходить, хотя бы только ради того, что в этом фильме Джим Керри сыграл 6 ( !!! ) главных ролей.
Посмотрев это "кино" у вас останутся отличное настроение и эмоции. По крайней мере у меня так и произошло)
Всем очень советую. Удачи !
Поверьте, на него стоит сходить, хотя бы только ради того, что в этом фильме Джим Керри сыграл 6 ( !!! ) главных ролей.
Посмотрев это "кино" у вас останутся отличное настроение и эмоции. По крайней мере у меня так и произошло)
Всем очень советую. Удачи !
вторник, 10 ноября 2009
Joker is a loser & he's my Bitch =)
Пусть дальний свет,
СлепИт глаза,
Я не люблю,
Давить на тормоза!
Фонтаном бьет,
Адреналин,
Расправив крылья я лечу один!
Мотор ревет,
Пронзая ночь,
Земной магнит я в силах превозмочь!
Я жму на газ,
Иду на взлет,
Со мной удача мне всегда везет!
Скорость света и времени,
Гонки со смертью....
Ей хочу заглянуть в глаза,
Это игра без правил!!!!
Поставлю на карту жиииизнь.....
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
Я презираю,
Суть границ,
Я не люблю,
Условностей столиц.
Я не Ясон,
Смотреть назад,
Я верю в то,
Что обганю закат!
Моей душе,
Не ведом страх,
Моя судьба,
Всегда в моих руках!
Скорость света и времени,
Гонки со смертью....
Ей хочу заглянуть в глаза,
Это игра без правил!!!!
Поставлю на карту жиииизнь.....
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
...................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
СлепИт глаза,
Я не люблю,
Давить на тормоза!
Фонтаном бьет,
Адреналин,
Расправив крылья я лечу один!
Мотор ревет,
Пронзая ночь,
Земной магнит я в силах превозмочь!
Я жму на газ,
Иду на взлет,
Со мной удача мне всегда везет!
Скорость света и времени,
Гонки со смертью....
Ей хочу заглянуть в глаза,
Это игра без правил!!!!
Поставлю на карту жиииизнь.....
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
Я презираю,
Суть границ,
Я не люблю,
Условностей столиц.
Я не Ясон,
Смотреть назад,
Я верю в то,
Что обганю закат!
Моей душе,
Не ведом страх,
Моя судьба,
Всегда в моих руках!
Скорость света и времени,
Гонки со смертью....
Ей хочу заглянуть в глаза,
Это игра без правил!!!!
Поставлю на карту жиииизнь.....
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
Стальные нервы ! Воля ! Вера в себя !
Я буду первым ! Знаю ! Хватит огня !
...................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................